Menu
06.12.2017
В 2017 году всем известная инициатива председателя КНР Си Цзиньпиня «Один пояс, один путь» пережила ребрендинг, став инициативой «Пояса и Пути», и привлекла еще больше международного внимания. При этом вопросов к международному проекту стало еще больше. В свою очередь эксперт американского Института Брукингса выносит на обсуждение следующие.
Является ли эта инициатива для Китая просто способом экспортировать за рубеж свою избыточную рабочую силу в строительстве, производстве стали и цемента, и заставить работать растущие банковские счета, или это первая часть грандиозного плана взять на себя роль мировой державы? И то, и другое, или что-то еще?
Что же такое инициатива «Пояс и Путь»?
http://en.ndrc.gov.cn/newsrele…/201503/t20150330_669367.html — это официальное разъяснение Национальной комиссии по развитию и реформе КНР, ведущего агентства по BRI.
А эта статья содержит краткое резюме инициативы www.aph.gov.au/…/…/pubs/BriefingBook45p/ChinasRoad. В материале инициатива называется «китайской экономической и стратегической повесткой дня, в рамках которой более тесно связываются Евразия, а также Африка и Океания по двум маршрутам — по сухопутному и морскому». Хотя инициатива официально охватывает более широкое сотрудничество в области развития инфраструктурных сетей, торговли, финансового сотрудничества и культурного обмена, но все же больше внимания уделяется инфраструктуре. Соглашение подписали более 65 стран.
В этой статье https://qz.com/…/chinas-summit-for-its-new-silk-road-is-mi…/ представлена карта, на которой показаны члены BRI: на ней практически все страны Азии и Восточной и Центральной Европы, за исключением Австралии, Японии, Новой Зеландии и Южной Кореи. В странах-участницах проживает более половины населения планеты и имеется около трети мирового ВВП. В течение следующего десятилетия планируется около 150 миллиардов долларов ежегодных инвестиции. На Форуме по «Поясу и Пути» в мае, Китай пообещал выделить около 125 млрд. долл.
Китай вкладывает большие деньги в BRI. В 2016 году Китай, как сообщается, сделал приобретения на сумму около $30 млрд в странах BRI, а в этом году он уже превысил эту сумму. Это в то время, когда правительство не поощряет оффшорные приобретения китайских фирм. Очевидно, регуляторам было сказано уделить приоритетное внимание инвестициям BRI.
Автор отмечает, что не следует путать BRI с базирующимся в Китае Азиатским банком инфраструктурных инвестиций. Так, Дэвид Доллар в своем материале (https://www.brookings.edu/…/the-aiib-and-the-one-belt-one-…/) объясняет разницу. АБИИ был запущен в 2016 году и насчитывает 56 стран-членов (Австралия, Новая Зеландия и Южная Корея являются членами). АБИИ является лишь одним из финансовых учреждений, финансирующих инвестиции, которые являются частью BRI.
Американский фонд «Наследие» в своем докладе (http://www.heritage.org/…/chinas-huge-one-belt-one-road-ini…) советует политикам США быть начеку. Особенно впечатляют события в Центральной Азии: торговля Китая с пятью государствами Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан) уже более чем в два раза превышает их торговлю с Россией.
Что рассчитывает получить Китай?
The Economist (https://www.economist.com/…/e…/2017/05/economist-explains-11) пытается объяснить, что эта инициатива дает Китаю.
«Его конечная цель состоит в том, чтобы сделать Евразию (в которой доминирует Китай) экономической и торговой зоной, чтобы конкурировать с трансатлантической зоной (в которой доминирует Америка). За этим широким стратегическим императивом стоит множество вторичных мотивов… . Инвестируя в инфраструктуру, г-н Си надеется найти более выгодное место для огромных валютных резервов Китая, большинство из которых находятся в низкопроцентных американских государственных ценных бумагах. Он также надеется создать новые рынки сбыта для китайских компаний, таких как фирмы, выпускающие высокоскоростные поезда, и экспортировать огромные избыточные мощности страны по цементу, стали и другим металлам. Инвестируя в неустойчивые страны Центральной Азии, он полагает, что может создать более стабильное соседство для собственных беспокойных западных областей Китая — Синьцзяна и Тибета. А, поощряя китайские проекты в Южно-Китайском море, инициатива может укрепить претензии Китая в этом регионе («путь» в «поясе и пути» обозначает морские пути)».
В указанной выше статье аналитик Института Брукингса Дэвид Доллар объясняет, почему Китай считает это безотлагательным. За шесть лет до финансового кризиса китайская экономика ежегодно росла на 11 процентов, при этом соотношение инвестиций к ВВП составляло чуть более 40 процентов. За шесть лет после кризиса этот показатель роста составил в среднем 7 процентов, доля инвестиций к ВВП составила 50%. Китайцев можно оправдать в поиске путей для более эффективного роста, и BRI следует рассматривать как внешнюю составляющую стратегии; внутренняя повестка дня не менее сложна.
Что следует делать другим, чтобы максимально использовать инициативу?
Примерно год назад аналитическая группа журнала «Economist» представила то, что может считаться полным перечнем мероприятий, которые можно было бы включить в BRI — в основном что касается инфраструктуры.
При этом автор полагает, что в рамках инициативы более пристальное внимание должно уделяться социальным, экологическим и политическим последствиям BRI для стран, которые извлекают выгоду из увеличения инвестиций в инфраструктуру и увеличения автомобильных, железнодорожных и морских перевозок.
