16.12.2017
Скотт Кеннеди, заместитель руководителя программы по изучению Китая в американском Центре стратегических и международных исследований (CSIS, Freeman Chair in China Studies) изучает глобальную экономику «номер два» с позиции политэкономии.
По мнению аналитика, которое он выразил в одном из своих недавних докладов, посвященном китайским реформам, экономические показатели Китая за последние четыре десятилетия столь же впечатляют, как и Великая стена. С конца 1970-х годов КНР росла быстрее, чем любая другая страна в истории. Но подобно тому, что Великая стена не была настолько эффективной, как обычно принято считать, фундамент экономики Китая, как полагает американский специалист, слаб. Из-за размеров КНР и ее интеграции в глобальные производственные сети, одно можно сказать наверняка: как движется экономика Китая, так движется и мировая. Кроме того, опасность сбоя китайской экономики имеет колоссальное значение не только для КНР, но и для Соединенных Штатов и всех остальных.
С конца 1970-х и до 2010 года в Китае реальный рост экономики составлял в среднем больше девяти процентов, но с тех пор он значительно снизился, и составил за 2016 год 6,7 процента. Но более тревожным, чем снижение роста является крах производительности. Весь рост КНР сейчас достигается за счет мобилизации большего количества денег и рабочей силы, а не за счет улучшения человеческого капитала или технологий. Сейчас для создания одной единицы экономического роста требуется в три раза больше капитала, чем в 2008 году. Результатом стал скачок долга, который сейчас составляет не менее 280 процентов ВВП, и который может преодолеть отметку в 300 процентов к концу года.
У Китая есть три стратегии, чтобы остановить эту тенденцию. Первая — уменьшить размер старой экономики за счет сокращения мощностей в тяжелом промышленном секторе, где преобладают вялые государственные предприятия, в том числе сталелитейные и алюминиевые. Вторая — это расширение новой экономики за счет поддержки услуг с высокой добавленной стоимостью и передовых технологий. И третье — реформировать финансовую систему местных органов власти, одновременно усиливая контроль новых финансовых инструментов, таких как управление капиталом. Базовые показатели отражают экономическую реструктуризацию; сектор услуг теперь занимает более половины экономики, высокотехнологичное производство быстро расширяется, и выдача новых кредитов идет замедленными темпами. Но, несмотря на эти усилия, производительность по-прежнему снижается.
Причиной проблем, по мнению эксперта, является масштабное вмешательство государства. В 2013 году председатель КНР Си Цзиньпин пообещал, что рынок будет играть решающую роль в распределении ресурсов. Но, на деле КП и правительственные чиновники увеличили, а не снизили свою роль в экономике за счет промышленной политики и меркантилизма, а закрытие заводов и сокращение производства теперь являются сферой компетенции политиков, а не бизнесменов.
В соответствии с планом «Сделано в Китае 2025» и другими аналогичными инициативами миллиарды долларов, если не триллионы, бросаются в стратегические отрасли, начиная с полупроводников, и заканчивая искусственным интеллектом. Именно поэтому почти два десятка китайских провинций одновременно инвестируют в производство микросхем памяти. Компании и научно-исследовательские институты регистрируют бесполезные патенты в рекордных количествах, потому что они за это получают плату от чиновников. А кредитование со стороны государства по-прежнему свободно распространяется на высокоприоритетные проекты по всей стране, из-за чего экономика выросла на 6,9 процента в первом квартале 2017 года, несмотря на едва заметный энтузиазм частного сектора.
Эпоха экономических реформ и открытости, начатая Дэном Сяопином в 1978 году, была построена на основе постепенной либерализации внутри страны и большей открытости для внешнего мира, хотя и с оговоркой, что монополия коммунистической партии не будет под угрозой.
С. Кеннеди вспоминает, что при президенте Цзян Цзэмине и премьер-министре Чжу Жунцзи Китай вошел во Всемирную торговую организацию в конце 2001 года, чтобы использовать глобализацию для либерализации экономики Китая и повышения ее эффективности. Это обязательство ослабло при следующем лидере, президенте Ху Цзиньтао, но он был слаб и был под влиянием консервативных и либеральных сил, что привело к политике, которая перескакивала с одной цели и тактики на другую.
По мнению американского аналитика, председатель КНР Си Цзиньпин не только не верит в силу рынка, но он намного влиятелен, чем его предшественники. Несмотря на обещания реформ, которые он сделал в 2013 году, он всегда был ненадежным либералом, и как только сгустились тучи над жилищным сектором в 2014 году, Си прибег к вмешательству и переместил в следующем году деньги на фондовый рынок. Внезапное падение фондовых бирж Шанхая и Шэньчжэня тем летом привело к неловким мерам, которые привели к дополнительному вмешательству. Реформа сейчас означает не развитие рыночных отношений, а укрепление государства.
Отдельные элементы иностранной промышленности пользуются преимуществами пекинского государственного капиталистического подхода. Благодарю вас, ведь американские компании, продающие потребительские товары длительного пользования, услуги, транспортные товары и строительное оборудование, вполне преуспевают в Китае. Но растущее число иностранных производителей — особенно тех, кто находится на вершине цепочки добавленной стоимости — теперь обнаруживают мишени на своих спинах, их там разместили боссы промышленной политики Китая.
Одно исследование «мозговых» центров за другим показывает, что иностранные компании чувствуют себя менее желанными на китайском рынке. Опыт показывает, что даже получение «маленького кусочка с большого китайского пирога» приносит существенный доход, и заявление Китая, что он поддерживает взаимовыгодные отношения с миром, теперь иронично понимают, как принцип «выигрывает только Китай» (China wins, China wins).
Однако, если «Корпорация «Китай» (так ее часто любят называть американские эксперты ввиду коллективного стиля руководства государством по аналогии с советами директоров в корпорациях) продолжит конкурировать и побеждать незаконно, все в конечном итоге закончиться проигрышем, особенно для Китая. Ее экономика не может продолжать работать на «калорийном рационе стимулов промышленной политики». Станет труднее поддерживать глобальную конкурентную среду и коммерческие модели отраслей, даже если они работают далеко за пределами Китая, несмотря на бездонное финансирование из китайских источников. И все это может привести к макроэкономической нестабильности и неустойчивости мира.
Есть несколько способов полностью изменить эту траекторию, но все они маловероятны. Некоторые считают, что Си может сейчас намеренно выступать в роли консервативного националиста, чтобы консолидировать свою власть и реализовать программу либерализации позже, возможно, после 19-го съезда партии. Это, наверно чуть больше, чем мечты, но скорее всего мы увидим Си, с которым нам придется жить. Вероятнее всего, во время второго срока он с удвоенной силой будет проводить вмешательство государства, нежели проявит себя как истинный либерал.
Экономический кризис также может поставить Си перед неизбежным выбором, но у Китая есть много способов избежать полномасштабного кризиса; он может похвастаться огромными сбережениями и тем, что практически не имеет внешних долгов. Даже в случае возникновения кризиса, возможно, в результате цепной реакции, связанной с обвалом цен на жилье и дефолтом по облигациям и другим финансовым инструментам, неясно, как отреагировал бы Си. Азиатский финансовый кризис 1998 года имеет поучительный характер. Ким Дэ Чжун из Южной Кореи разрушил несколько ведущих конгломератов и банков страны и либерализовал экономику. В отличие от него, премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад ввел меры контроля за капиталом и усилил участие государства в экономике. Си больше напоминает последнего.
Как считают эксперты, он оставляет внешнее влияние как последний способ стимулирования экономической либерализации и более сбалансированных отношений с остальным миром. К сожалению, администрация Трампа выбросила лучший инструмент для стимулирования Китая к переменам, когда она отказалась от Транс-тихоокеанского партнерства, соглашения, которое снизило бы барьеры для торговли товарами, сельскохозяйственными товарами и услугами, и создало бы совершенно новые правила, регулирующие деятельность государственных предприятий, электронной коммерции, инвестиций и государственных закупок.
Если смотреть на Китай как сторонний наблюдатель, то его нужно реформировать в соответствии с условиями в мире, чтобы он не попал в тупик вместе с мировой экономикой. Маловероятно, что аналогичные двусторонние соглашения между Соединенными Штатами и отдельными государствами ТТП будут столь же эффективными, хотя ведутся переговоры по другим многосторонним и региональным сделкам — таким, как Соглашение ВТО по экологическим товарам и Азиатское региональное всеобъемлющее экономическое партнерство — Пекин имеет достаточно рычагов воздействия для обеспечения того, чтобы такие соглашения имели ограничительные концессии.
Учитывая небольшое внутригосударственное давление и отсутствие значительных многосторонних или региональных инструментов, все бремя, похоже, возложено на переговоры между США и Китаем. Президент Трамп говорил о плохой игре во время предвыборной кампании, но смягчил тон и с тех пор воздерживается называть Китай валютным манипулятором. На саммите в Мар-а-Лаго в апреле Трамп и Си договорились о 100-дневном переговорном периоде в целях достижения прогресса в восстановлении баланса между двумя державами.
Китайские чиновники считают, что они приручили Трампа и могут избежать крупных штрафов, делая символические шаги, чтобы сократить активное торгового сальдо — возможно, покупая больше американской говядины, ископаемого топлива и Боингов. Учитывая потребность в помощи Китая по вопросу Северной Кореи, вполне возможно, что с Трампом будет легко договориться. Однако из-за его давних жалоб на нечестную торговлю и прибытие американского Торгового представителя Роберта Лайтизера, столь же вероятно, что Вашингтон настоит, чтобы Китай продемонстрировал реальное обязательство ограничить свою промышленную политику.
Кажется, по обе стороны Тихого океана не хватает свободного от предрассудков принятия решений, и неспособность Китая вернуться на реформистский путь может нанести непоправимый ущерб не только его собственной экономике, но и либеральному международному порядку, и может поставить две сверхдержавы на путь торговой войны.
Источник: https://www.csis.org/analysis/freeman-chair-china-report-issue-20-august-2017
